В уютном доме, освещенном огоньками свечей и керосиновой лампой, мой испуг скоро прошел. После традиционного ужина из доморощенных овощей (жители болотистых местностей редко едят мясо), яблочного пирога и густых жирных сливок я попросила мистера Вудса рассказать нам легенды этих болот. Пока он раскуривал свою трубку, мы придвинули свои кресла и расположились вокруг печки.
— На вершине самого высокого из болот, — начал отец Сильвии низким приятным голосом, — есть бездонный омут, в котором, как говорит легенда, обитает русалка. По ночам она поднимается оттуда, и всякого мужчину, который оказывается поблизости, под действием ее гипнотического взгляда неотвратимо влечет к этому омуту, где он тонет.
— В самом деле? — спросила моя мама.
— Да, все так и происходит, — подтвердил мистер Вудс. — Только прошлой весной старый мистер Марш исчез по пути домой с рынка. На утро обнаружили следы его лошади и повозки, которые вели к омуту. Об этом сообщалось в еженедельной газете, которая выходит в Лике.
Миссис Вудс вытащила газетные вырезки и показала их маме.
— Но разве он не мог просто сбиться с пути и упасть в омут случайно? — заметил отец.
Мистер Вудс какое-то время молча смотрел на него, потом поднялся, подбросил дров в печку и ответил:
— Конечно мог. Но это произошло не случайно.
После этого он посмотрел на нас с Сильвией и многозначительно сказал:
— Доброй ночи, дети.
В нашей комнате я спросила Сильвию:
— Почему он не мог просто упасть туда? Откуда вы все знаете, что он не заблудился?
Сильвия глянула на меня так же, как ее отец смотрел на моего, и сказала:
— Там есть изгородь. Лошадь с телегой не могли туда упасть. А мистеру Маршу пришлось бы перелезать через нее. Скажи, зачем ему было это делать?
Я содрогнулась, но не была удовлетворена. Мне нужно было все увидеть самой. Когда зашла мама, чтобы пожелать нам спокойной ночи, я прошептала:
— Я хочу увидеть этот омут.
— Я тоже, — ответила она. — А теперь спи. Я поговорю с отцом.
видеть — значит убедиться
Русалочий омут лежал среди болот милях в восьми от Элкстона, в удалении от дороги из Лика в Бакстон. На следующее утро, после завтрака, мои родители объявили о своем намерении сходить к омуту. Миссис Вудс побледнела. А ее муж сказал только:
— Постарайтесь вернуться до сумерек.
Отец кивнул и пошел за фотоаппаратом. Вернулся он одетый в стеганый синтетический плащ и сказал нам:
— Туман густой. Наденьте тоже плащи и галоши.
Вскоре мы двинулись в путь. Через два часа мы достигли возвышенности на болотах и заглянули в зловещую глубину темного русалочьего омута.
Попытайтесь представить себя на высоком холме, дневной свет меркнет, моросит дождь, у вас в голове носятся все эти болотные легенды, и вы, быть может, почувствуете мое состояние, когда я смотрела в этот омут.
Мы с отцом стояли у изгороди, а мама чуть поодаль настраивала фотоаппарат. Наведя на нас объектив, она зачем-то попросила меня отойти и сказала:
— Джим, погляди вниз, как будто высматриваешь русалку.
Едва она договорила, как налетевший невесть откуда ветер надул папин плащ и, сорвав его с плеч, отнес на середину омута, где он стал медленно тонуть. Отец, сильно побледнев и глядя на исчезающий в воде плащ, поставил одну ногу на изгородь. Потом мы в ужасе увидели, как он стал заносить над деревянной перекладиной и вторую ногу, явно собираясь перелезть.
— Папа, папа! — закричала я, и мы с мамой одновременно бросились к нему. Мама схватила его за руку и воскликнула:
— Пойдем, Джим! Это русалка!
Папа повернулся, лицо его было белым, как бумага. Я никогда не видела на его лице такого выражения и больше не хочу увидеть. Он выглядел так, будто уже покинул нас и находился где-то, куда мы не могли за ним последовать. Я схватила его за вторую руку, и мы увели его от омута. Он встряхнул головой и медленно, очень медленно, казалось, начал узнавать нас. Мы вместе сбежали по склону холма и были очень обрадованы, встретив внизу мистера Вудса с его запряженной пони рессорной двуколкой.
— Решил, что мне будет лучше присмотреть за вами, — сказал он.
Мы с благодарностью забрались в кабриолет. Папу била дрожь.
— Там горячий чай под сиденьем и большое одеяло. Укутайте его и сразу дайте немного выпить, — велел мистер Вудс.
— Немедленно! — повторил он, полуобернувшись и строго глядя на нас, разворачивая в то же время двуколку, чтобы ехать домой.
Мой отец не трус. Во время Второй мировой войны он был сержантом, командовал пулеметной ротой и не раз смотрел смерти в лицо. Но когда мы приехали обратно на ферму, он сказал:
— Если вам показалось, что я был напуган, не стану вас разубеждать.
Услышав о случившемся, миссис Вудс произнесла всего два слова:
— Вы счастливчик.
0
