Спустя три дня после завершения «Рагнарека» Доннелли начал работать над книгой «Бог и Солнце», посвященной исследованию религии Атлантиды. Однако жесткое неприятие его «Рагнарека», слишком смелой для того времени книги, привело его в уныние, и он вернулся в политику, оставив свой труд незавершенным.
Сегодня оппоненты Доннелли рвут в клочья его «Атлантиду», отвергая геологию и издеваясь с удобной позиции научных достижений конца XX века над его интерпретацией фактов. Однако даже один из его самых неумолимых критиков Е. Ф. Блейлер написал: «Весьма удивительно, что Доннелли, по существу, шел в ногу с развитием американской археологии. Его изыскания в Центральной и Южной Америке также были весьма своевременными. То же самое можно сказать и о его археологических исследованиях в Старом Свете. Что касалось антропологии, Доннелли хорошо знал и активно использовал ключевые книги по лингвистике».
Наиболее удачным оказалось его сравнительное толкование мифов, которое выдержало испытание временем. Некоторые его заключения в области геологии не подтвердились, однако это едва ли должно удивлять, если учесть, сколько нового стало известно о земной коре за последнее столетие. Доннелли исходил из данных современной ему геологии, и будет неграмотно и нечестно умалять уровень знаний, достигнутый нашими предками. Тем не менее следует отдать должное Доннелли, поскольку большая часть его работы была не только подтверждена последующими исследованиями, но некоторые его предположения превосходили существующий на тот момент уровень знаний.
Не следует думать, что его исследования в области геологии оказались совершенно бесполезными. Если Атлантида и не являлась, как он предположил, континентом с перешейками, соединяющими ее с Южной Америкой, то его исследования в области Срединно-Атлантического хребта предвосхитили результаты, полученные через восемьдесят лет с помощью гидролокатора, согласно которым «вдоль тянущегося с севера на юг мощного излома дна Атлантического океана были обнаружены протяженные цепи активных и потухших вулканов». Потоки донной лавы были сфотографированы только в 1970-х годах, а Доннелли еще в 1881 году написал, что «великий огонь, разрушивший Атлантиду, продолжает тлеть в глубине океана».
Именитые ученые не любят Доннелли не потому, что часть его исследований устарела или выводы, сделанные им, неверны. Если бы это было так, то в числе отверженных оказались бы и Кеплер, и Ньютон, и Дарвин, и многие другие творцы науки. Доннелли достается оттого, что он не принадлежал к закрытому кругу выпускников колледжей, владельцев дипломов и обладателей научных степеней. Хуже того, он преуспел в популяризации науки и истории, не обладая университетским образованием, но всецело благодаря силе своего незаурядного ума и богатейшего воображения.
Еще до выхода книги в свет Доннелли выразил в своем дневнике беспокойство, что «Мир до потопа» может провалиться, «потому что я провинциал по месту жительства и имени в научном мире не имею; люди же привыкли с благоговением взирать на Иерусалим и думать, что ниоткуда, кроме как из Назарета, ничего замечательного появиться не могло. Новичку очень трудно сделать так, чтобы ему поверили». Вместе с тем в первой же главе своей книги он демонстрирует изрядную самоуверенность: «Тот факт, что в течение тысячелетий история Атлантиды воспринималась как легенда, ничего не доказывает. Неверие возникает из невежества, тогда как скептицизм — порождение интеллекта. Люди, жившие в прошлом, совсем необязательно знают об этом прошлом лучше всех». Это самое первое утверждение прекрасно определяет беспристрастный тон всей книги.
Возможно, мы сможем лучше оценить Доннелли, если будем знать об атмосфере в американском обществе в то время. Наука и история были монополизированы интеллектуальной элитой, и это создавало дистанцию между нею и простыми людьми страны. «Мир до потопа» стал своеобразным мостиком через эту все ширящуюся пропасть, он разбудил воображение миллионов людей, подвигнув их к размышлениям на более высокие, даже возвышенные темы. Эти люди, безусловно, должны быть очень благодарны за это человеку, который сам всегда считал своим самым большим достижением создание Национального бюро образования, одобренное палатой представителей в 1866 году, означавшее рождение народного образования в Америке.
С момента первой публикации книги прошло более ста лет. Уже четыре поколения читателей побывали в «Мире до потопа», пережив на его страницах потрясающее реально-фантастическое, расширяющее сознание приключение. Книга до сих пор очень популярна. Она отличается большим количеством серьезной информации, изложенной автором в захватывающих подробностях, которую он собрал в ходе долголетних исследований. Книга увлекает и заставляет задуматься большинство тех, кто ее читает. Известный шотландский историк и специалист по мифам Льюис Спенс, который в первой половине XX века заменил Доннелли в качестве ведущего атлантолога, признавал, что «любое отступление от его генерального метода будет бесполезным и неразумным. Его общие принципы хорошо известны, и за них выходить не стоит». Спенс подтверждает, что этот метод «в своей правильности и целостности. до сих пор не вызывает возражений».
За последние сто лет вышло более пяти тысяч книг и крупных статей об Атлантиде на двух десятках языках, которые являются прямыми производными от «Мира до потопа», по-прежнему лучшей книги в своем роде. Кроме благоговения и воодушевления, переживаемых автором и передающихся читателю, сильное впечатление, безусловно, производит оживление гемы Атлантиды, увод ее из безжизненной дискуссии о мертвом прошлом. Он переносит ее для знакомства и постижения в настоящее, но также обозначает определенные перспективы на будущее; в первой же главе мы читаем: «Дальнейшие исследования и открытия должны, я уверен, подтвердить правильность заключений, к которым я пришел».
И в «Мире до потопа», и в «Рагнареке» он зашел в своих исследованиях Атлантиды, самих по себе совершенно новых, так далеко, как только позволял уровень технических достижений второй половины XIX века. Да и сама научная археология стала развиваться не так давно. Доннелли продолжал активно читать лекции об Атлантиде, но вернулся на политическую сцену со всей ее двуличностью и разочарованиями. Позднее он написал: «Одна вещь несомненна — мои книги вытащили меня из клоаки политики, штуки довольной грязной во все времена, однако абсолютно грязной для человека, который не побеждает».
Долго и интенсивно изучая столь далекое прошлое, Доннелли не увлекся с головой его созерцанием. Его разум обладал способностью свободно проникать сквозь время, потому что он не был скопан традиционно принятым разделением на прошлое, настоящее и будущее. Он воспринимал историю, современность и грядущее как нити, сотканные в единое, цельное полотно.
Политические же инициативы Доннелли значительно опережали его время, поэтому имели мало шансов на успех. Многие его реформаторские идеи соответствовали проблемам, которые оказались крайне злободневными в 1980-х годах. Он стал первым американским политиком, выступившим в защиту окружающей среды. А 15 июля 1868 года он предложил федеральному правительству (впервые в истории Конгресса) высаживать леса на государственных землях. Он отстаивал необходимость всеобщего образования и был искренним борцом за женские избирательные права. С типичным для Доннелли использованием аналогий он полемизировал: «Все твердят, что женщины физически слабее мужчин. Но это ничего не доказывает. Право голоса — это совсем не вопрос физической силы. Будь это так, боксер имел бы больше прав, чем философ».
Игнейшиус Доннелли умер от сердечного приступа в Сент-Поле 1 января 1901 года, едва часы пробили полночь. Символично, что это случилось на пороге двух столетий. Для человека, который путешествовал по времени с такой легкостью, обладая удивительным историческим пониманием, способностью видеть прошлое и опережать настоящее, момент для завершения жизни не мог быть выбран лучше — воистину драматический уход драматического персонажа.
Как многие идеалисты, неспособные реализовать свои высокие помыслы на практике, Доннелли считал себя неудачником, и в этом с ним были рады согласиться его недоброжелатели-современники и критиканы-потомки. В самом деле, его попытки основать утопическую коммуну и долгая борьба за государственные реформы положительных результатов не дали. Однако спустя девяносто лет после его смерти его имя и идеи вновь восходят, его неугомонный дух как будто жив. Его самая долговечная книга «Атлантида, мир до потопа» по-прежнему издается по всему миру.
Окончание
0
